Пять свобод оформляют благополучие животных

Как обесспечить нечеловеческим животным благополучную жизнь? Как вообще можно сформулировать, что такое эта самая «благополучная жизнь»? Ведь у каждого опекуна животных собственное представление ценностях: что такое «благо», из чего складывается «безопасность», как обеспечивать «здоровье» и много чего еще.

Однако есть некоторое мерило «благополучия», оформленное с учетом этологических, биологических и психологических потребностей животных. История этого мерила началась в 1964 году с выходом книги Рут Харрисон под названием «Animal Machines»¹. В ней автор размышляла о том, как выстраивается жизнь так называемых «производственных» или «сельскохозяйственных» животных. К слову, эта книга считается одной из опорных для разговора не только о благополучии животных, но и о том, как как мы, люди, вообще выстраивали (или выстраиваем до сих пор?) свои системы отношений с ними.

Годом позже, в 1965 году, власти Великобритании инициировали расследование, которое в том числе стало реакцией на книгу Харрисон, его вел Роджер Брамбелл. Он не только провел расследование актуальных на тот момент практик животноводства, но подготовил отчет и рекомендации по улучшению этих практик. Согласно его рекомендациям, «у животных должна быть хотя бы свобода движения, достаточная чтобы можно было развернуться, почесаться, подняться, прилечь и вытянуть конечности»².

Именно отчет Брамбелла и стал в итоге основанием для формирования концепции «Пяти свобод» — также известных как «Пять свобод Брамбелла» или «Теория пяти свобод». Другим результатом его отчета стало создание Совета по благополучию сельскохозяйственных животных (Farm Animal Welfare Council, FAWC) в 1979 году³. Тогда же «пять свобод» были формализованы в качестве основы для настройки благополучия сельскохозяйственных животных в Великобритании. И вот как они выглядят:

1. Свобода от голода и жажды: необходимо обеспечить постоянный доступ к свежей воде и пище, гармонизирующей здоровье;
2. Свобода от дискомфорта: необходимо обеспечить среду, в том числе включающую укрытия и зоны для отдыха;
3. Свобода от боли, травм и болезней: необходимо обеспечить превентивную заботу о здоровье, быструю диагностику и своевременное лечение;
4. Свобода для выражения (большинства) практик видотипического поведения: необходимо обустроить достаточно — комфортное для вида — пространство и социальное взаимодействие с другими представителями вида;
5. Свобода от страха и стресса: обеспечить минимизацию ментальных страданий за счет обустройства условий и практик обращения с животными.

Пять свобод — это один из первых системно применяемых подходов к обеспечению «благополучия» нечеловеческих животных. И его первостепенная задача состояла в том, чтобы облегчить страдания «производственных» животных, а не оформить нормы заботы и благополучия их жизни в целом. Да и возраст этой концепции (40+) лет указывает на определенные ограничения такого подхода.

В то же время, «Пять свобод Брамбелла» остаются важным элементом, помогающим системно и на уровне не только животноводческих индустрий оформлять минимальный уровень не-страданий для животных. Кроме того, даже эти — в каком-то смысле устаревшие — параметры благополучия не просто применимы сегодня, но порой необходимы. Так, скажем, люди, которые содержат собак на короткой цепи в будке с кормлением раз в неделю (что вообще-то довольно распространенная практика для некоторых локалитетов), — нарушают абсолютно все указанные выше пять свобод. Равно как и те опекуны животных, которые не обеспечивают своим компаньонам достаточный выгул зимой и общение с сородичами. А также те, кто считает, что лечение животных необязательная практика потому что «и так заживет — собака же».

Выходит, даже нормы, принятые 40+ лет назад по отношению к достаточно жестокой индустрии сельского хозяйства оказываются релевантны сейчас применительно к заботе о домашних животных — тех, кого мы вообще-то считаем членами семьи. Что примечательно: мы, люди, привыкли не замечать ту самую жестокость в адрес производственных животных, которую скрывают под этикетками со словами «курочка», «говядина», «буженина». В то же время, если посмотреть, оказывается, что похожую жестокость мы проявляем и сегодня в адрес тех, кого считаем «любимцами».